осланные вперёд разведчики вернулись в лагерь и сообщили, что Башня Слоновой Кости уже совсем близко. За два, ну, самое большее, за три дня быстрого марша можно до неё дойти.

Но Бастиан, казалось, был в нерешительности. Он чаще позволял останавливаться на привал, а потом вдруг поспешно отправлялся в путь. Никто во всем караване не понимал причины этого, но никто, разумеется, и не решался его спрашивать. После своего великого деяния в Звёздном Монастыре он стал недоступен даже для Ксайды. По лагерю распространялись всевозможные догадки, делались различные предположения, но большинство спутников охотно подчинялись его противоречивым приказам. Великая мудрость, считали они, часто кажется обыкновенным созданиям необъяснимой. Атрейо и Фалькор тоже больше не понимали поведения Бастиана. Происшествие в Звёздном Монастыре было выше их разумения. Но это только увеличивало их тревогу за него.

В душе Бастиана боролись два чувства, и ни одно из них он не мог подавить. Он жаждал встречи с Лунитой. Теперь он был известен и уважаем во всей Фантазии, и мог относиться к ней как равный. Но в то же время он боялся, что она потребует вернуть АУРИН. Что тогда? А что если она попытается отослать его назад, в тот мир, о котором он теперь уже почти ничего не знает? Он не желал возвращаться! И он хотел оставить «Драгоценность» у себя! А потом ему приходило в голову, что она ведь вовсе и не говорила, что попросит АУРИН обратно. Может, она оставит его Бастиану, насколько он захочет. А может, она его вообще подарила, и теперь Знак принадлежит ему навеки. В такие минуты он не мог дождаться, когда её увидит. Он подгонял шествие, чтобы побыстрее оказаться у неё. Но вскоре его снова охватывали сомнения, и тогда он приказывал сделать привал, чтобы поразмыслить над тем, что же его ждет.

Так, постоянно сменяя суетливый быстрый марш многочасовыми привалами, они, наконец, добрались до внешней границы знаменитого Лабиринта – широкой долины, которая по сути была одним большим цветником со множеством переплетающихся тропинок и дорожек. На горизонте, на фоне мерцающего золотом вечернего неба, сияла волшебной белизной Башня Слоновой Кости.

Всё фантастическое шествие вместе с Бастианом замерло в благоговейном молчании, наслаждаясь неописуемой красотой этого зрелища. Даже на лице Ксайды появилось доселе невиданное выражение удивления, правда, оно скоро исчезло. Атрейо и Фалькор, стоявшие позади всех, вспомнили, что, когда они были здесь в последний раз, Лабиринт, изъеденный смертельной болезнью Ничто, выглядел совсем иначе. Теперь он казался гораздо ярче и прекраснее, чем когда-либо раньше.

Бастиан решил в этот день дальше не идти, и поэтому разбили лагерь на ночь. Он выслал вперёд нескольких послов, которые должны были передать Луните привет и возвестить ей о том, что на следующий день он намерен прибыть в Башню Слоновой Кости. Затем прилёг в своём шатре и попытался уснуть. Но всё ворочался с боку на бок: его не оставляла тревога. Он и не подозревал, что эта ночь станет худшей его ночью в Фантазии, ещё и по другой причине.

Около полуночи он, наконец, погрузился в неглубокий беспокойный сон, как вдруг его напугал взволнованный шепот перед входом в шатёр. Он поднялся и вышел.

– Что случилось? – строго спросил он.

– Вот этот посол, – ответил Иллуан, синий Джинн, – утверждает, что должен передать тебе столь важное известие, что не может ждать до утра.

Посол, которого Иллуан поднял вверх за воротник, был маленький Быстрячок, существо, похожее на кролика, но с очень ярким оперением вместо меха. Быстрячки – одни из самых быстрых бегунов во всей Фантазии и могут преодолевать чудовищные расстояния с такой скоростью, что их самих при этом практически не разглядеть, можно только заметить вихрящийся след пыли. Именно из-за этой особенности Быстрячок и был выбран послом. Он пробежал всё расстояние до Башни Слоновой Кости и обратно и всё ещё не мог отдышаться, когда Джинн поставил его перед Бастианом.

– Прости меня, господин, – запыхавшись, проговорил Быстрячок и несколько раз низко поклонился, – прости, что я отважился нарушить твой покой, но ты бы по праву на меня разгневался, если бы я этого не сделал.

Девочки Императрицы нет в Башне Слоновой Кости, с незапамятных времен нет, и никому не известно, где она пребывает.

Вдруг Бастиан почувствовал внутри себя пустоту и холод.

– Ты, должно быть, ошибаешься. Этого не может быть.

– Другие послы подтвердят тебе это, когда вернутся, господин.

Бастиан помолчал немного, потом глухо произнес:

– Спасибо, хорошо.

Он повернулся и пошел в свой шатер.

Там он сел на постель и обхватил голову руками. Не может быть, чтобы Лунита не знала, сколько дней он уже к ней идёт. Или она больше не хочет его видеть? А может, с ней что-то случилось? Нет, совершенно немыслимо, чтобы с ней, с Девочкой Императрицей, что-то случилось в её собственных владениях.

Но её там не было, а значит, он не должен возвращать ей АУРИН. С другой стороны, он чувствовал горькое разочарование оттого, что никогда больше её не увидит. В чём причина такого поведения? Он считал его необъяснимым, нет, оскорбительным!

И тут ему вспомнилось то, что Атрейо и Фалькор часто повторяли: Девочку Императрицу можно встретить только один-единственный раз.

Ему было так грустно, что он внезапно почувствовал, как тоскует по Атрейо и Фалькору. Он хотел кому-нибудь высказаться, хотел поговорить с другом.

И ему пришла идея использовать пояс Геммай и явиться к ним невидимкой. Так он сможет насладиться и утешиться их обществом, ничем себя не выдавая. Он быстро раскрыл украшенную драгоценностями шкатулку, вынул пояс и опоясался. Снова, как и в первый раз, его охватило неприятное чувство, когда он перестал себя видеть. Подождав немного, чтобы привыкнуть к этому, он вышел и стал бродить по палаточному городу в поисках Атрейо и Фалькора.

Повсюду слышался тревожный шепот и шушуканье, расплывчатые фигуры то и дело шмыгали между шатрами, многие собирались кучками, сидя на корточках и тихо беседуя. Тем временем возвратились и другие послы, и известие о том, что Луниты нет в Башне Слоновой Кости, с быстротой молнии разнеслось по всему лагерю. Бастиан ходил между шатров, но никак не мог найти тех, кого искал.

Атрейо и Фалькор расположились на самом краю лагеря, под цветущим розмариновым деревом. Атрейо сидел, поджав ноги и скрестив руки на груди, и с застывшим лицом глядел в сторону Башни Слоновой Кости. Дракон Счастья лежал рядом с ним, положив свою огромную голову на землю возле его ног.

– Это было моей последней надеждой, что она сделает для него исключение, чтобы забрать у него Знак, – говорил Атрейо, – но теперь конец всем надеждам.

– Она знает, что делает, – ответил Фалькор.

В этот момент Бастиан нашел их и незаметно приблизился.

– Но знает ли она? – пробормотал Атрейо. – Ему нельзя больше владеть АУРИНОМ.

– А что ты будешь делать? – спросил Фалькор. – Добровольно он его не отдаст.

– Я должен его забрать, – ответил Атрейо.

Тут Бастиан почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

– Но как ты это сделаешь? – послышался голос Фалькора. – Да, если ты заберёшь у него Амулет, он не сможет принудить тебя отдать его назад.

– Ох, этого я не знаю, – ответил Атрейо, – его сила и волшебный меч всё ещё при нём.

– Но Знак тебя защитит, – возразил Фалькор, – даже от него.

– Нет, – сказал Атрейо, – не думаю. Только не от него.

– Кстати, – продолжал Фалькор с мрачным смешком, – он сам тебе его предлагал, в ваш первый вечер в Амарганте. И ты отказался.

Атрейо кивнул:

– Тогда я ещё не знал, чем это может обернуться.

– Что же тебе тогда остаётся? – спросил Фалькор. – Как ты заберёшь у него «Знак»?

– Мне придётся его украсть, – ответил Атрейо.

Фалькор вскинул голову. Своими рубиново-красными сверкающими глазами он поглядел на Атрейо, а тот, опустив взгляд, тихо повторил:

– Я должен его украсть. Другого выхода нет.

После тяжелой паузы Фалькор спросил:

– И когда?

– Ещё этой ночью, – ответил Атрейо, – утром может оказаться уже поздно.

Бастиан больше не хотел слушать. Он медленно пошел прочь. Он не чувствовал ничего, кроме холодной, безграничной пустоты. Теперь ему было всё безразлично, как когда-то говорила Ксайда.

Он вошел в свой шатер и снял пояс Геммай. Потом послал синего Джинна Иллуана позвать трёх рыцарей – Избальда, Икриона и Идорна. Пока он в ожидании шагал взад и вперёд, ему пришло в голову, что Ксайда всё это ему предсказывала. Он не хотел ей верить, а теперь вынужден был. Ксайда была честна с ним – теперь он в этом убедился. Только она одна по-настоящему ему предана. Но ведь ещё неизвестно, осуществит ли Атрейо свой план. Быть может, это была всего лишь мысль, которой он уже стыдится. Тогда Бастиан не напомнит ему об этом ни единым словом, хотя отныне дружба для него больше ничего не значит. Она ушла навсегда.

Когда три рыцаря пришли, он объяснил им, что у него есть основание предполагать, что уже той ночью в его шатёр проникнет вор. Поэтому он просит трёх рыцарей встать на стражу внутри шатра, и арестовать вора, кем бы он ни оказался. Избальд, Идорн и Икрион согласились и устроились в шатре со всеми удобствами. Бастиан ушел.

Он направился к коралловому паланкину Ксайды. Волшебница спала глубоким сном, а вокруг неё прямо и неподвижно стояли пятеро великанов в черных панцирях насекомых. В темноте они казались обломками скал.

– Я хочу, чтобы вы мне подчинились, – тихо сказал Бастиан.

Все пятеро тут же повернули к нему свои черные железные лица.

– Приказывай нам, господин нашей госпожи, – сказал один из них жестяным голосом.

– Как думаете, справитесь с Драконом Счастья? – спросил Бастиан.

– Это зависит от воли, которая нами управляет, – ответил жестяной голос.

– Это моя воля.

– Тогда мы справимся с чем угодно, – прозвучало в ответ.

– Хорошо, тогда шагайте к нему поближе! – И он указал рукой направление.

– Как только Атрейо уйдёт, схватите Фалькора! Но оставайтесь возле него. Я позову вас, если нужно будет его доставить.

– Это мы с удовольствием, господин нашей госпожи! – ответил жестяной голос.

Пятеро Броневеликанов бесшумно зашагали в ногу. Ксайда улыбнулась во сне.

Бастиан вернулся к своему шатру, но перед входом замешкался. Если Атрейо и вправду попробует совершить кражу, ему не хотелось бы присутствовать при его аресте.

Уже забрезжил рассвет, и Бастиан ждал, сидя под деревом неподалеку от шатра, закутавшись в свой серебряный плащ. Время ползло бесконечно долго, наступало блеклое утро, становилось всё светлее, и у Бастиана уже появилась надежда, что Атрейо отказался от своего намерения, как вдруг из шатра раздался шум и гомон голосов. И тут же Атрейо вывели в кандалах. Его вел Икрион, а два других рыцаря шли за ним следом.

Бастиан устало поднялся и прислонился к дереву.

– Значит, всё-таки так! – пробормотал он себе под нос. Потом пошел к своему шатру. Он не хотел смотреть на Атрейо, и тот тоже низко опустил голову.

– Иллуан! – сказал Бастиан синему Джинну, стоявшему у входа, – разбуди весь лагерь. Все должны собраться здесь. А черные Броневеликаны пускай приведут Фалькора.

Джинн издал резкий орлиный клёкот и поспешно удалился. Повсюду, где он проходил, в больших и малых шатрах и палатках начиналось движение.

– Он вообще не сопротивлялся, – проворчал Икрион, кивнув в сторону Атрейо, стоящего неподвижно с опущенной головой.

Бастиан отвернулся и сел на камень.

Когда пятеро черных Великанов привели Фалькора, вокруг роскошного шатра Бастиана уже собралась большая толпа. Заслышав чеканный металлический шаг, зрители расступились и освободили проход. Фалькор не был связан, Броневеликаны его даже не касались – они только шли рядом, по обе стороны от него, с обнаженными мечами.

– Он вообще не сопротивлялся, господин нашей госпожи, – сказал один из них Бастиану жестяным голосом, когда шествие остановилось.

Фалькор лег на землю у ног Атрейо и закрыл глаза.

Настала долгая тишина. Торопливо подходили последние опоздавшие из лагеря, вытягивая шеи, чтобы разглядеть, что происходит. Единственная персона, которая здесь отсутствовала, была Ксайда. Шепот и шушуканье постепенно стихли. Все взоры переходили с Атрейо на Бастиана. В серых сумерках их неподвижные фигуры казались застывшей навеки черно-белой картиной.

Наконец Бастиан поднялся.

– Атрейо, – сказал он, – ты хотел украсть у меня Знак Девочки Императрицы, чтобы самому им владеть. А ты, Фалькор, знал об этом и ему потворствовал. Этим вы оба не только испортили дружбу, которая когда-то была между нами, но и провинились в тягчайшем преступлении против воли Луниты, давшей мне «Драгоценность». Признаёте ли вы себя виновными?

Атрейо бросил на Бастиана долгий взгляд, а потом кивнул.

У Бастиана перехватило дыхание, и ему пришлось начинать два раза, прежде чем он смог выговорить:

– Я помню, Атрейо, что именно ты привёл меня к Девочке Императрице. И я помню пение Фалькора в Амарганте. Поэтому я хочу даровать вам жизнь, жизнь вору и его сообщнику. Делайте с нею, что вам угодно. Но от меня уходите, как можно дальше, и никогда больше не смейте попадаться мне на глаза. Я прогоняю вас навсегда. Я никогда вас не знал!

Он кивнул Икриону, чтобы тот снял с Атрейо кандалы, потом отвернулся и снова сел.

Долгое время Атрейо стоял, не двигаясь с места, потом посмотрел на Бастиана. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Наклонившись к Фалькору, он шепнул ему что-то. Дракон Счастья открыл глаза и выпрямился. Атрейо вскочил ему на спину, и Фалькор поднялся в воздух. Он летел прямо навстречу светлеющему небу, и, хотя движения его были тяжелыми и усталыми, за несколько мгновений исчез вдали.

Бастиан встал и пошел в свой шатер. Он бросился на постель.

– Теперь ты достиг истинного величия, – тихо проговорил мягкий вкрадчивый голос. – Теперь ничто тебя больше не задевает и не может достичь.

Бастиан сел. Это была Ксайда, это она говорила. Она сидела на корточках в самом тёмном углу шатра.

– Ты? – спросил Бастиан. – Как ты сюда вошла?

Ксайда улыбнулась.

– Меня, господин и учитель, не может задержать ни одна стража. Это может сделать только твой приказ. Ты меня прогоняешь?

Бастиан снова лёг и закрыл глаза. Через некоторое время он пробормотал:

– Мне всё равно. Оставайся или уходи!

Она долго наблюдала за ним из-под полуопущенных век. Потом поинтересовалась:

– О чём ты думаешь, господин и учитель?

Бастиан отвернулся и не отвечал.

Ксайде было ясно, что сейчас ни в коем случае нельзя оставлять его наедине с самим собой. Ещё немного – и он ускользнёт из её рук. Ей надо утешить и подбодрить его – на особый лад. Надо направить его по тому пути, который она наметила для него – и для себя тоже. И на этот раз не отделаться волшебным подарком или простой уловкой. Придётся прибегнуть к более сильным средствам.

К самым сильным из всех, что есть в её распоряжении – к тайным желаниям Бастиана. Она села рядом с ним и зашептала ему на ухо:

– Когда же ты, мой господин и учитель, двинешься к Башне Слоновой Кости?

– Не знаю, – сказал Бастиан, уткнувшись в подушки, – что мне там делать, если Луниты больше там нет? Я вообще уже не знаю, что мне делать.

– Ты мог бы отправиться туда и подождать Девочку Императрицу там.

Бастиан повернулся к Ксайде:

– Ты думаешь, она вернётся?

Ему пришлось ещё раз настойчивее повторить свой вопрос, прежде чем Ксайда нерешительно ответила:

– Я так не думаю. Я думаю, она навсегда покинула Фантазию, и ты, господин и учитель – её наследник.

Бастиан медленно выпрямился. Он смотрел в двуцветные глаза Ксайды, и прошло некоторое время, прежде чем он осознал, что она ему сказала.

– Я? – воскликнул он. На его щеках показались красные пятна.

– Тебя так сильно пугает эта мысль? – прошептала Ксайда. – Она передала тебе Знак своих полномочий. Она уступила тебе свою Империю. Теперь ты будешь Мальчиком Императором, мой господин и учитель. И это твое законное право. Ты же не только спас Фантазию, когда явился сюда, ты сначала всё это сотворил!

Мы все, и даже я сама – всего лишь твои творения! Ты Великий Всезнай, так почему же тебя пугает всемогущество, которое тебе подобает изначально?

Глаза Бастиана всё больше и больше разгорались холодным огнем, а Ксайда рассказывала ему о новой Фантазии, о мире, который во всех мельчайших деталях создан по воле Бастиана, в котором он по своему произволу может созидать и разрушать, в котором уже нет ни преград ни условий, и где каждое создание, доброе или злое, красивое или уродливое, глупое или мудрое, возникает лишь по его воле, а он благородно и таинственно царит надо всем и управляет судьбами в вечной игре.

– Только тогда, – заключила она, – ты будешь действительно свободен, свободен от всего, что тебя стесняет, свободен делать то, что хочешь. А разве ты не хотел найти свое Истинное Желание? Вот оно!

В то же утро лагерь поднялся с места, и многотысячный караван во главе с Бастианом и Ксайдой в коралловом паланкине, пустился в путь к Башне Слоновой Кости. Почти бесконечная колонна путников протянулась по запутанным путям Лабиринта. И, когда под вечер первые из них достигли Башни Слоновой Кости, последние только переходили внешнюю границу цветущего сада.

Прием, оказанный Бастиану, был настолько торжественным, насколько он только мог желать. Все, кто принадлежал ко двору Девочки Императрицы, были на ногах. На всех зубчатых стенах и крышах стояли стражники-гномы и, изо всех сил надувая щеки, трубили в блестящие трубы. Жонглеры показывали свои трюки, звездочёты предвещали Бастиану счастье и величие, пекари пекли торты высотой с гору, а министры и сановники шли рядом с коралловым паланкином, сопровождая его в сутолоке и давке толпы по главной улице, которая становилась всё уже, закручиваясь в спираль вокруг Башни Слоновой Кости, похожей по форме на огромную кеглю, – туда, где большие ворота вели внутрь дворца. Бастиан в сопровождении Ксайды и всех сановников поднялся по белоснежным ступеням широкой лестницы, прошел по всем залам и коридорам и через вторые ворота, всё выше и выше, миновав сад, где стояли звери, цветы и деревья из слоновой кости, прошел по качающимся мосткам, и через последние ворота. Он хотел попасть в павильон в виде цветка магнолии, венчающий верхушку огромной башни. Но оказалось, что цветок закрыт, а последний отрезок пути, ведущий к нему наверх, так крут и гладок, что никто не может по нему взобраться.

Бастиан вспомнил, что и тяжело раненый Атрейо не мог тогда взойти наверх, по крайней мере, своими силами – потому что никто из поднявшихся туда не знает, как это ему удалось. Это должно быть только даровано.

Но ведь Бастиан не Атрейо. Если этот последний отрезок пути должен быть дарован как милость, то отныне дарить эту милость будет сам Бастиан. И он не намерен был никому позволять задерживать его на этом пути.

– Зовите сюда ремесленников! – приказал он. – Пусть вырубят мне ступени на этой гладкой поверхности, или сколотят лестницу, или ещё что другое придумают. Я желаю занять свою резиденцию там, наверху.

– Господин, – осмелился возразить ему старейший советник, – там, наверху, живет наша Златоглазая Повелительница Желаний, когда она здесь, у нас.

– Делайте, что я повелел! – прикрикнул на него Бастиан.

Вельможи побледнели и отступили от него в сторону. Но повиновались.

Призвали мастеров, и те, вооружившись тяжелыми молотками и зубилами, принялись за работу. Однако, как они ни мучились, им не удалось выбить из крутого склона даже самого маленького кусочка. Зубила выпрыгивали у них из рук, и на гладкой поверхности не оставалось ни единой царапины.

– Придумайте что-нибудь ещё, – сказал Бастиан и недовольно отвернулся, – я хочу наверх. Но имейте в виду, что мое терпение скоро иссякнет.

Потом он вернулся обратно, и вместе со своей свитой, в которую входили Ксайда, рыцари Избальд, Икрион и Идорн, а также синий Джинн Иллуан, обошел все остальные помещения дворца и вступил во владение ими.

В ту же ночь он созвал всех вельмож, министров и советников, служивших до тех пор Девочке Императрице, на заседание, которое прошло в том самом большом круглом зале, где однажды собирался консилиум врачей. Бастиан объявил всем, что Златоглазая Повелительница передала ему, Бастиану Бальтазару Буксу, всю власть над бесконечной фантазийской Империей и отныне он займёт её место. Он призвал их присягнуть ему в полном и беспрекословном подчинении.

– Даже в том случае, и как раз особенно тогда, – прибавил он, – когда мои решения будут для вас до времени непостижимы. Потому что я вам не ровня.

Затем он постановил, что через семьдесят семь дней он коронуется Мальчиком Императором Фантазии. Это будет такое пышное торжество, какого никогда ещё не бывало даже здесь. Надо сейчас же отправить послов во все страны, ибо он хочет, чтобы каждый народ фантазийской Империи прислал своего представителя на праздник коронации. На этом Бастиан закончил и удалился, оставив в одиночестве растерянных советников и вельмож.

Они не знали, как им вести себя. Всё, что они услышали, звучало для них настолько чудовищно, что сначала они долго стояли молча, втянув голову в плечи. Потом начали тихо совещаться. И после часового обсуждения пришли к решению, что обязаны следовать указаниям Бастиана, поскольку он носит Знак Девочки Императрицы, а это обязывает их к послушанию, – действительно ли Лунита передала всю власть Бастиану, или же это происшествие – одно из ее непостижимых решений. Итак, послы были высланы и все другие распоряжения Бастиана также выполнены. Сам он, конечно, об этом больше не беспокоился. Все заботы о подготовке праздника коронации он предоставил Ксайде. А уж она знала, чем занять весь двор Башни Слоновой Кости – да так, что едва ли у кого-то оставалось время на размышления.

А Бастиан все последующие дни и недели сидел большей частью неподвижно в тех покоях, которые для себя выбрал. Он глядел прямо перед собой и ничего не делал. Он хотел бы ещё чего-нибудь пожелать или придумать какую-нибудь историю, чтобы она его развлекла, но ничего не приходило в голову. Он чувствовал себя опустошенным.

И вдруг у него возникла идея: он мог бы вызвать Луниту своим желанием. И если он и в самом деле теперь всемогущ, если все его желания превращаются в действительность, то и она должна будет ему повиноваться. До полуночи он сидел и шептал:

– Лунита, приди! Ты должна прийти. Я приказываю тебе прийти.

И представлял себе её взгляд, который, словно светящееся сокровище, хранило его сердце. Но она не пришла. И чем чаще Бастиан пытался заставить ее прийти, тем больше меркло воспоминание об этом свечении в его сердце, пока в нем не стало и вовсе темно.

Он уговаривал себя, что всё вернется, как только он воссядет в павильоне Магнолии. Снова и снова подбегал он к ремесленникам, подгонял их то угрозами, то обещаниями, но всё, что они делали, оказывалось тщетным. Лестницы ломались, стальные гвозди гнулись, долота и зубила разлетались на куски.

Рыцари Икрион, Избальд и Идорн, с которыми Бастиан обычно охотно болтал и играл в разные игры, теперь редко бывали на что-нибудь способны. В самом глубоком подвале Башни Слоновой Кости они обнаружили винный погреб. Теперь они сидели там днём и ночью, пили, играли в кости, горланили глупые песни или спорили друг с другом, при этом нередко обнажая мечи. Иногда они, нетвёрдо держась на ногах, слонялись по главной улице и приставали к феям, эльфийкам, дикушкам и другим обитательницам Башни.

– Чего же ты хочешь, господин, – говорили они, когда Бастиан требовал от них объяснений, – ты должен дать нам дело.

Но Бастиану ничего не приходило в голову, и он уговаривал их подождать до коронации, хотя и сам не знал, что может после неё измениться.

Постепенно и погода становилась всё более хмурой. Закаты, похожие на расплавленное золото, бывали всё реже. Небо почти всегда было серым и пасмурным, а воздух стал удушливым. Ветер прекратился.

Так постепенно приближался назначенный день коронации.

Отосланные послы вернулись назад. Многие из них привели с собой представителей различных стран Фантазии. Но остальные возвращались ни с чем и сообщали, что жители, к которым они были посланы, наотрез отказались участвовать в церемонии. Вообще, во многих местах происходили тайные, а то и вовсе открытые мятежи.

Бастиан неподвижно смотрел в одну точку прямо перед собой.

– Со всем этим ты полностью покончишь, – заявила Ксайда, – как только станешь Императором Фантазии.

– Я хочу, чтобы они желали того же, чего желаю я, – сказал Бастиан.

Но Ксайда поспешила уйти, чтобы отдать новые распоряжения.

И вот настал день коронации, которой не суждено было состояться, а день этот вошел в историю Фантазии как дата кровавой битвы за Башню Слоновой Кости.

Уже с утра небо было покрыто густыми свинцово-серыми тучами – день словно и не наступал. Тоскливые сумерки легли на всё вокруг, воздух был совершенно неподвижен и так давил, что почти невозможно было дышать. Ксайда вместе с четырнадцатью церемониймейстерами Башни Слоновой Кости подготовила исключительно богатую и разнообразную праздничную программу, по роскоши и расходам превосходившую всё, что когда-либо было в Фантазии.

Уже спозаранку на всех улицах и площадях заиграла музыка, да такая, какой никогда ещё не слыхали в Башне Слоновой Кости: дикая, пронзительная и в то же время однообразная. Каждый, кто ее слышал, начинал дрыгать ногами и должен был волей-неволей приплясывать и припрыгивать. Никто не знал музыкантов в черных масках и никто не ведал, где их раздобыла Ксайда.

Все здания и фасады домов были украшены пёстрыми флагами и флажками, которые, впрочем, поскольку не было ветра, бессильно свешивались вниз. Вдоль главной улицы и вокруг на высокой дворцовой стене были развешаны бесчисленные портреты, от маленьких до огромных, и на всех, повторяясь снова и снова, было изображено одно и то же лицо – Бастиана.

Поскольку павильон Магнолии всё ещё оставался неприступным, Ксайда приготовила для церемонии вступления на престол другое место. Там, где главная улица в форме спирали кончается большими воротами дворцовой стены, на широких ступенях слоновой кости и будет установлен трон. Тысячи золотых курильниц уже дымили здесь, и дым их, дурманящий и в то же время возбуждающий, медленно стекал по ступеням на площадь, по главной улице вниз, и проникал во все улочки, закоулки и дома.

Повсюду стояли Чёрные Великаны в своих панцирях насекомых. Никто кроме самой Ксайды не знал, как ей удалось из тех пятерых, что у неё ещё оставались, сделать во сто раз больше. Да ещё с полсотни из них сидели верхом на громадных конях, которые тоже были полностью из черного металла и передвигались совершенно одинаково. Эти всадники сопровождали трон в триумфальном шествии по главной улице. Никто не знал, откуда он взялся. Огромный, словно церковный портал, он состоял из одних только зеркал всех форм и размеров. Лишь подушки сиденья были из медно-красного шёлка. Удивительным образом эта блистающая громада сама собой медленно скользила вверх по спирали улицы, причём никто её не толкал и не тянул: казалось, в ней была своя собственная жизнь.

Когда трон остановился перед большими воротами из слоновой кости, Бастиан вышел из дворца и занял на нём свое место. Он казался ничтожно крошечным, словно кукла, когда сидел среди всей этой сверкающей холодной роскоши.

Толпа зрителей, сдерживаемая черными Броневеликанами, разразилась бурными овациями, но необъяснимым образом они звучали как-то слишком визгливо и пронзительно.

Затем началась самая длинная и утомительная часть торжества. Все посланцы и представители различных стран фантазийской Империи должны были встать в строй друг за другом, и эта очередь к Зеркальному Трону растянулась не только вниз по всей спирали главной улицы Башни Слоновой Кости, но и далеко, далеко по Саду Лабиринту – и всё новые и новые послы примыкали к очереди. Каждый должен был, когда подходил его черед, пасть ниц перед троном и, трижды коснувшись лбом земли, поцеловать правую ногу Бастиана со словами: «От имени моего народа и моих собратьев я прошу тебя, кому все мы обязаны своим существованием, короноваться Мальчиком Императором Фантазии!»

Таким образом прошло уже два или три часа, как вдруг в рядах ожидающих возникло беспокойство. Молодой фавн мчался по улице – видно было, что он бежит из последних сил: он шатался, то и дело падал, вновь подымался и мчался дальше, пока наконец не бросился в ноги Бастиану, с трудом переводя дыхание. Бастиан нагнулся к нему:

– Что случилось? Как осмелился ты помешать этой церемонии?

– Война, о господин! – выговорил фавн. – Атрейо собрал всех повстанцев и идёт сюда с тремя армиями. Они требуют, чтобы ты отдал АУРИН, если же ты не сделаешь этого добровольно, принудят тебя силой.

Внезапно воцарилась мертвая тишина. Будоражащая музыка и пронзительные крики восторга разом смолкли. Бастиан глядел прямо перед собой. Он побледнел.

Тут подбежали и три рыцаря – Избальд, Икрион и Идорн. Казалось, они в исключительно хорошем расположении духа.

– Наконец-то нашлось для нас дело, господин! – наперебой кричали они. – Предоставь это нам! Не позволяй никому мешать твоему торжеству! Мы отыщем несколько дельных людей и выступим против мятежников. Мы им дадим урок, так что долго будут нас помнить.

Среди присутствовавших многих тысяч созданий Фантазии было немало существ, совершенно непригодных к боевым действиям. Но большинство неплохо владело каким-либо видом оружия: булавой, мечом, луком, копьем, пращой – или же просто собственными зубами и когтями. Все они собрались вокруг трех рыцарей, и те повели войско. Пока они уходили, Бастиан с большой толпой менее боеспособных вернулся к церемонии. Но теперь он на ней как бы отсутствовал. Снова и снова взгляд его обращался к горизонту, хорошо видному с его места. Огромные облака пыли, поднимавшиеся там, давали представление о том, с какой военной силой приближается Атрейо.

– Не беспокойся, – проговорила Ксайда, подойдя к Бастиану, – ещё не вступили в бой мои черные Броневеликаны. Они защитят твою Башню Слоновой Кости – против них никому не устоять – кроме тебя и твоего меча.

Через несколько часов пришли первые вести с поля боя. На стороне Атрейо боролось почти всё племя Зеленокожих, а также примерно двести Кентавров, пятьдесят восемь Скалоедов, пять Драконов Счастья под предводительством Фалькора, – они то и дело пикировали с воздуха, вмешиваясь в боевые действия, целая стая белых Гигантских Орлов, прилетевших сюда со Скал Судьбы, и великое множество других созданий. Видели там даже Единорогов.

Хотя по численности это войско намного уступало тому, которым командовали рыцари Икрион, Избальд и Идорн, сражалось оно с такой решительностью, что всё больше оттесняло к Башне Слоновой Кости армию, дравшуюся за Бастиана.

Бастиан хотел выйти сам, чтобы взять на себя предводительство войском, но Ксайда ему отсоветовала:

– Подумай, господин и учитель, – сказала она, – ведь в твоем новом положении Императора Фантазии тебе не пристало вмешиваться. Предоставь уж это твоим верноподданным.

Битва длилась до самого вечера. Каждую пядь Сада Лабиринта армия Бастиана ожесточенно защищала, и скоро он превратился в растоптанное кровавое поле боя. Уже начало смеркаться, когда первые ряды повстанцев дошли до подножия Башни Слоновой Кости.

Тогда Ксайда послала своих черных Броневеликанов, пеших и конных, и они свирепо бросились в бой с войском Атрейо.

Точно описать битву за Башню Слоновой Кости невозможно, так что от этого придется отказаться. И поныне в Фантазии существуют песни и сказания о том дне и о той ночи, ибо каждый, кто принимал участие в той битве, пережил что-то свое. Всё это истории, которые, быть может, будут рассказаны в другой раз.

Некоторые утверждают, что на стороне Атрейо сражался один или даже несколько белых магов, по силе волшебства не уступающих Ксайде. Достоверно об этом ничего неизвестно. Может быть, в этом кроется объяснение, почему Атрейо и его людям удалось, несмотря на чёрных Броневеликанов, захватить Башню Слоновой Кости. Однако ещё вероятнее, что тут была другая причина: Атрейо боролся не за себя, а за своего друга, и хотел его победить, чтобы спасти.

Давно уже наступила ночь, беззвёздная ночь, полная дыма и огня. Факелы, упавшие на землю, перевернутые курильницы и разбитые вдребезги лампы подожгли Башню сразу во многих местах. Бастиан носился в колыхающемся зареве среди сражающихся, фигуры которых отбрасывали призрачные тени. Со всех сторон его окружал шум боя и бряцание оружия.

– Атрейо! – крикнул он хриплым голосом. – Атрейо, покажись мне! Выходи на бой! Где ты?

Но меч Зиканда оставался в ножнах и не двигался.

Бастиан пробежал по всем покоям дворца, потом взобрался на высокую стену, которая была здесь шириной с улицу, и только хотел пробежать над большими воротами, под которыми, разбитый на тысячу осколков, стоял Зеркальный Трон, как вдруг увидел, что Атрейо идёт ему навстречу с другой стороны. Атрейо держал в руке меч. Они стояли друг против друга, глядя друг другу в глаза. Зиканда не шелохнулся.

Атрейо приставил к груди Бастиана острие меча.

– Отдай мне Знак, – сказал он, – ради тебя самого.

– Предатель! – крикнул Бастиан. – Ты моё создание! Всё создано мною! И ты тоже! Ты обратился против меня? На колени и проси прощения!

– Ты обезумел, – ответил Атрейо, – ты ничего не создавал. Ты всем обязан Девочке Императрице! Отдай мне АУРИН!

– Возьми! – сказал Бастиан. – Если сможешь.

Атрейо медлил.

– Бастиан, – проговорил он, – почему ты вынуждаешь меня победить тебя, чтобы спасти?

Бастиан рванул рукоятку меча, и, благодаря его огромной силе, ему удалось вытащить Зиканду из ножен, хотя тот и не прыгнул сам ему в руку. Но в тот же миг раздался такой ужасающий звук, что даже воины внизу на улице на мгновение застыли перед воротами и уставились вверх. И Бастиан узнал этот звук. Это был тот самый страшный скрежет, какой он слышал, когда Граограман превращался в камень. Сияние Зиканды погасло. И Бастиан вспомнил, что предвещал ему Лев в случае если он обнажит это оружие по собственной воле. Но теперь он уже не мог и не хотел идти на попятный.

Он ударил Атрейо, и тот попробовал заслониться своим мечом. Но Зиканда разрубил меч Атрейо и пронзил его грудь. Из глубокой раны хлынула кровь. Атрейо отшатнулся назад и сорвался вниз с зубца больших ворот. Тут из клубов дыма вылетело, прорезав ночь, белое пламя, подхватило падающего Атрейо и унеслось вместе с ним вдаль. Это был Фалькор, белый Дракон Счастья.

Бастиан отёр плащом пот со лба. И вдруг он увидел, что плащ стал черным, черным, как ночь. Всё ещё сжимая в руке меч Зиканду, он спустился с крепостной стены и вышел на опустевшую площадь.

С победой над Атрейо успех битвы мгновенно перешел на сторону Бастиана. Войско мятежников, до сих пор уверенное в своей победе, обратилось в бегство. Бастиан будто оказался в страшном сне, и никак не мог проснуться. Победа была ему горше полыни, и в то же время он чувствовал дикий триумф. Обмотавшись чёрным плащом, сжимая в руке окровавленный меч, он медленно шел вниз по главной улице Башни Слоновой Кости, которая полыхала огнём, словно гигантский факел. Но Бастиан шел дальше, сквозь шипение и вой пламени, почти не чувствуя его, пока не достиг подножия Башни. Здесь он встретил остатки своего войска – они ждали его посреди разоренного Сада Лабиринта, превратившегося в бесконечное поле боя, усеянное телами убитых фантазийцев. Были тут и Икрион, Избальд и Идорн, последние двое тяжело раненные. Иллуан, синий Джинн, был убит. Ксайда стояла над его мертвым телом. Она держала в руке Пояс Геммай.

– Вот, господин и учитель, – сказала она, – он спас его для тебя.

Бастиан взял пояс, стиснул его в кулаке, потом сунул в карман.

Он медленно обвёл по кругу глазами своих спутников и соратников. Их осталось лишь несколько сотен. Вид у них был измученный и опустошенный. Дрожащий отсвет пламени делал их похожими на сонм привидений.

Все они обратили лица к Башне Слоновой Кости, которая, словно затухающий костёр, рассыпалась на глазах. Павильон Магнолии на её вершине ярко вспыхнул, лепестки раскрылись, и стало видно, что он пуст. Потом и его жадно поглотило пламя.

Бастиан указал мечом на груду развалин и пепла и хриплым голосом сказал:

– Это дело рук Атрейо. И за это я буду его преследовать, хоть на краю света!

Он вскочил на гигантского черного коня из металла и крикнул:

– За мной!

Конь взвился на дыбы, но он обуздал его своей волей, пустил галопом и умчался в ночную тьму.

ОГЛАВЛЕНИЕ